Вернуться в оглавление?              

     Зал заседаний суда. Все уже в сборе. Секретарь просит всех встать словами: «Прошу всех встать – суд идёт!». После установления личности подсудимого, судья, миловидная, но уже немолодая дама, вежливо его спрашивает: «Считаете ли Вы себя виновным?». Подсудимый, лет тридцати трёх мужчина, стройный, красивый, даже при большой натяжке внешне ни как не похожий на убийцу, красивым и спокойным голосом молвит: «Нет!». «Разберёмся» - снисходительно глянув в его сторону поверх своих очков, довольно властно произнесла судья. Слово предоставляется обвинителю. «Вы – убийца!» - безапелляционно заявляет он, тоном, не терпящем возражений. «Где Вы находились в момент убийства?» - следует вопрос, с небольшим, но очень примитивным подвохом. И, даже не вопрос, а почти утверждение в виновности. Подсудимый задумался и затем медленно произнёс: «Я не могу ответить на этот вопрос!». И тут же властно прозвучал голос судьи: «Подсудимый, если Вы не будете отвечать на вопросы прокурора, то я удалю Вас из зала, и мы осудим Вас без вашего присутствия!». «Я не могу ответить на этот вопрос из-за нехватки информации у меня – я не знаю - когда произошло убийство, не знаю убиенного, не знаю где - его убили, не знаю - за что его убили, не знаю - чем его убили!» - медленно, тихо, но вполне вразумительно проговорил подсудимый. И, после небольшой паузы, добавил: «Ваша честь, не судите, да не судимы будете!». «Что…о…о…о???» - промычала, захлёбываясь в яростном гневе «её честь» - да я сейчас, да я тебя, да я …, да ты у меня … , лейтенант, удалите подсудимого из зала!!!». Лейтенант поправил висевший на плече автомат, снял с пояса наручники и медленно направился к подсудимому. Адвокат попытался заявить ходатайство – судья властным жестом заставила его сесть на место. Лейтенант потянулся к рукам подсудимого, произнёс – «руки» - посмотрел ему в глаза … и застыл на месте как вкопанный. Подсудимый ясным, незлобивым взглядом посмотрел на конвойного – их взгляды встретились. Охранник застыл как восковая фигура, потом медленным, неуверенным шагом направился в центр зала, снял с плеча автомат, приткнул его стволом вверх у стола обвинителя и медленно, словно опавший осенний листок, присел на корточки, немного попереминался с ноги на ногу и затем быстро и весьма неестественно пустился в пляс по кругу. Присутствующие в зале были ошарашены, а прокурор и «её честь» - шокированы, по их лицам видно было, что они чувствуют приближение чего-то страшного, но … заслуженного. Поплясав в таком неестественном виде минут пять, лейтенант рухнул на пол в изнеможении. В это время обвинитель медленно потянулся к оставленному у его стола автомату. Взял его в руки, направил ствол в сторону подсудимого, передернул затвор и со злорадным видом нажал на курок. Выстрела не последовало. Подсудимый молча наблюдал за разворачивающимися событиями. Всё было похоже на фильм с замедленной съёмкой. Обвинитель медленно, словно нехотя, повернул ствол автомата к себе, засунул его в рот и … положив свой палец на спусковой курок, застыл в страхе ожидаемого. По его лицу побежали струйки пота. Судья тем временем попыталась потихоньку покинуть зал, но, споткнувшись, упала, запутавшись в своём одеянии. Подсудимый повернул голову к «её чести» - она медленно поднялась, вышла в центр зала и … стала медленно раздеваться. Очки зацепились за мантию и со звоном грохнулись на пол – разбились стёкла. Сняв верхнее одеяние, судья принялась за исподнее. Этот не очень привлекательный стриптиз продолжался до полного обнажения судьи. Её обрюзглое, обезображенное от излишнего переедания, жировыми складками и признаками старческого увядания – морщинами, тело, было жалко, и, в то же самое время, брезгливо. «Её честь» медленно подняла над головой руки, криво улыбнулась и принялась, неуклюже приседая, исполнять какой-то малознакомый танец – в нём с большим трудом угадывались восточные мотивы. Быстро устав, она медленно опустилась на пол и разрыдалась. Вдруг судья четко представила себя со стороны – увидела своё нагое безобразие, как будто в большом зеркале и поняла – судный день настал! Настал именно сейчас, сию минуту, сию секунду. Она вспомнила всех своих осуждённых, особенно тех, приговоры которым выносила «с душком». Ей стало страшно. Очень хотелось просить прощения за исковерканные судьбы, за скоропалительные и неоправданные приговоры, за жесткость и унижение, причинённые при вынесении приговоров себе подобным, за удовольствие, которое она испытывала при этом, за чувство своего превосходства при решении судеб осужденных над ними. Она ясно увидела лезвие меча правосудия, занесённого сейчас над ней, она увидела низость и никчемность своего немощного и неказистого тела, а главное – она четко поняла никчемность и даже вредность своего существования. Она поняла саму суть неотвратимости наказания, о чем не раз напоминала другим. И это была даже не расплата за неправедно содеянное – не наказание, она это чувствовала – это была её заслуга, это был её логический финал. Ей стало очень жалко себя. Она повернула голову к осужденному в надежде вымолить прощение и … увидела перед собой Мессию – судный день действительно настал!